Однажды летом муж принёс домой икону святых царственных страстотерпцев. Сказал, что, вероятно, кто-то избавился от неё за ненадобностью. Доска, на которой написан образ, была уже ветхой, а изображение ликов – потёртым.
Честно признаюсь, на тот момент мы не особо задумывались о цели жизни, да и мало что знали о православии. Но коль в руки попала святыня, решили показать её реставратору, как ни странно, имевшемуся в числе наших знакомых. Дмитрий посмотрел и взял икону в работу. Через пару месяцев в красивом деревянном киоте образ царской семьи появился в нашем постепенно пополняющемся домашнем иконостасе.
Шло время. Мы обвенчались, а 15 июля 2017 года появился на свет наш ребёнок. Счастливая, с дочкой, лежала в послеродовом отделении и с нетерпением ждала выписки.
Утром 17 июля особенно не спалось. С рассветом солнце безмятежно светило в окно. Я вспомнила про икону… Кругом была незыблемая тишина.
Ежедневный обход медперсонала начался по расписанию. Будучи спокойной за ребёнка, уснувшего после кормления, я сходила на все процедуры и вернулась в палату. К моему приходу детская медсестра без моего ведома удалила дочке пуповинный остаток и отдала мне ребёнка.
С намерением запеленать я положила малютку на кровать и на секунду отвернулась взять чистое белье. Ужас охватил меня, когда я взглянула на малышку. Из её маленького носика и изо рта фонтаном брызгала белая жидкость. Быстро утерев лицо дочери, взяла её на руки в надежде, что все обойдётся. Но этого не проходило. Ребёнок пытался активно заглатывать воздух ртом: я поняла, что она задыхается. Никакие известные мне методы, производимые в таких случаях, не помогали. То, что счёт шёл на секунды, было очевидным – тело девочки меняло цвет, она широко раскрывала глаза и тянула ручки в стороны. С ней я выбежала в коридор, но там никого не оказалось. Вспомнив, что после родов на каталке меня провозили мимо детского отделения, я бросилась туда.
Дежурный врач, видимо заметив меня ещё издалека, вышла навстречу с вопросом: «Что случилось?». Затем спросила ещё о чем-то, и уточнила, когда сняли пуповину. Забрала ребёнка и вежливо попросила меня выйти из блока. Несколько минут за прозрачными пластиковыми стенами я наблюдала за действиями врачей, понимая, что все очень серьёзно. Потом вышла медсестра и проводила меня обратно в палату. Беспокоясь, в течение часа я ещё несколько раз подходила к детскому отделению, но выяснить что-либо о состоянии дочери мне не удавалось. Только видела, как несколько людей в медицинской одежде, склоняясь над чьим-то ребёнком, вероятно, спасали его жизнь.
В очередной раз вернувшись в палату, я подошла к окну и увидела родное лицо – вопреки убеждениям, что со мной все хорошо и приезжать не нужно, меня решила навестить тётушка. Тогда моё состояние говорило само за себя. На её расспросы я выпалила все как на духу. Поскольку посторонним проходить в больницу было запрещено, общались мы с родственницей через окно. Конечно же, ситуация казалась безвыходной, − я могла только уповать на Господа. Именно в подобных ситуациях как никогда осознаешь, какое же благо храм на территории больницы! Я попросила тётю заказать молебен о здравии святым царственным страстотерпцам – был день их памяти.
После её ухода стала искать в интернете молитву святой царице Александре. Телефон выдал текст акафиста. Так горячо и сильно в своей жизни раньше я никогда ничего не просила. Стою у окна. Голова гудит, душно. Слезы и молитва льются ручьём. Прочитав до конца, без сил, прилегла на кровать и незаметно уснула.
Разбудил меня детский плач. Ещё не открыв глаза, я поняла: это мой ребёнок. Встрепенулась, вскочила с койки, − детская медсестра стояла в палате с моей крохой: «Кормите, мамочка, с девочкой все хорошо! Она проснулась и хочет покушать!». Я взяла младенца на руки и впервые назвала её Александрой.
И когда кто-нибудь спрашивает, когда родилась наша дочь, я несколько секунд нахожусь в молчании – ведь у неё всё-таки два дня рождения.
Ирина КАТКОВА
