2 июля – день памяти святителя Иоанна (Максимовича), архиепископа Шанхайского и Сан-Францисского, чудотворца.
Книга о святителе Иоанне Шанхайском, изданная Свято-Тихоновским православным университетом в прошлом году, не совсем обычна и в чем-то не вполне соответствует своему названию. Она называется «От него нельзя оторваться…»: Святитель Иоанн Шанхайский в письмах П.С. Лопухина к протоиерею Георгию Граббе». Мы не найдем здесь описаний прижизненных и посмертных чудес святителя Иоанна, которыми полны другие издания о нем. В книге встречаются различные подробности из жизни святителя, и самые разные, в том числе, нелицеприятные оценки.
Книга охватывает малоизученный период в жизни святителя Иоанна с 1951 по 1962 годы, когда он возглавлял Западноевропейскую епархию РПЦЗ. В издании впервые публикуются письма секретаря и казначея епархии, известного церковного деятеля и православного мыслителя Петра Сергеевича Лопухина из Франции в США своему другу протоиерею Георгию Граббе (будущему епископу Вашингтонскому и Флоридскому Григорию). Переписка представляет собой уникальный своей непосредственностью материал, в котором на фоне организационных сложностей жизни епархии и идеологической борьбы эмигрантских течений, прорисовывается житейский и духовный облик Шанхайского святителя.
Ореол святого сопровождал владыку Иоанна уже при жизни, поэтому в Париже ожидали, по-видимому, приезда любвеобильного и прозорливого старца-утешителя, и чудотворца, способного легко решить с Божией помощью все накопившиеся проблемы русской церковной эмиграции. Вместо этого опубликованная переписка показывает, что практически все время пребывания святителя Иоанна на Западноевропейской кафедре, епархию сопровождали хозяйственно-административная неустроенность, идейные и организационные разногласия. К тому же в личном общении владыка мог быть очень требовательным, резким, властным, замкнутым, неприступным, невнимательным, упрямым…. «Хорош, но бывает просто несносен», – резюмирует Лопухин.
Думается, что большинство описанных в книге огорчений вызваны упомянутыми завышенными ожиданиями, неким романтичным, «книжным» образом святости, мечтой о встрече с «истинным старцем», которая и сейчас свойственна очень многим людям в Церкви. При этом в среде русской эмиграции, чувствовавшей себя очень сиротливо на чужбине, тоска по старческой отеческой безусловной любви, видимо, чувствовалась особенно остро. Неоднократно Лопухин пишет об этом: «Думали, что он старец-душевед…», «оказалось, что он совсем не старец…» и т.п. Автору писем мечталось и об активной внешней церковной деятельности, о создании патриотического православного движения и идеологии, об организации «православной общественности», владыка же Иоанн «…ничего не делает, и весь ушел неизвестно куда…».
Оценки автора писем меняются со временем от первоначального восторга («от него нельзя оторваться», «от общения с ним все время на душе радостное чувство») через горькое разочарование в середине пути от «сознания неудачи деятельности здесь Архиепископа Иоанна», к ясному пониманию (когда нашлись на владыку Иоанна обвинители в Зарубежном Синоде), – «насколько чище, и выше, и благороднее наш несносный Архиерей!». «Не берите его отсюда! Здесь [кроме него] никто не удержится, ни духовно, ни материально».
Через все трудности и разочарования в книге постепенно вырисовывается образ владыки Иоанна, как подвижника и аскета, молитвенника и юродивого, поведение которого не так легко было понять и принять в повседневной жизни. В письмах встречаются подтверждения того, что святитель ходил босым, не спал ночами, никогда не спал лежа (а только ненадолго засыпал, сидя в кресле), ежедневно служил Литургию… Например, с большим трудом можно было уложить его в больницу с распухшей и воспаленной ногой, потому что и там ему нужна была комната, где бы он мог каждый день служить Литургию даже в таком состоянии.
Святитель Иоанн не снижал аскетического напряжения своей жизни, несмотря на годы и болезни, поэтому часто уставал, иногда не успевал вникнуть в какие-то важные дела епархии, что очень расстраивало его помощника и секретаря: «Бедный владыка Иоанн! Он замучил себя! Он устал! Он не понимает, что у него нет уже прежних сил!… Но как его принудить отдыхать!».
Характер и образ жизни владыки требовал и от тех, кто был рядом с ним, находиться в постоянном напряжении, как духовно-душевном, так и физическом. Для уже пожилого Лопухина пребывание в течение более чем десятилетия (с 66-ти до 76-ти лет) рядом с владыкой в качестве секретаря и казначея епархии оказалось настоящим испытанием. Описание характерного диалога: «Иногда часов в 23 я хочу уйти от него, он говорит: «Хорошо, но вечерком зайдите». – «Какой вечерок, скоро полночь!» – «Ах, я не знал!». И так весьма часто ночами секретарю нужно было записывать за косноязычным, иногда заикающимся, иногда засыпающим в своем кресле владыкой тексты указов или проповедей, а утром уже приносить их отредактированными и напечатанными на проверку, чтобы затем опять переделывать, снова печатать, и потом рассылать. Доводилось Лопухину самому и готовить ночью для владыки, потому что днем он обычно «забывал» поесть, а сотрудники кадетского корпуса, где они жили тогда, отказывались работать по ночам.
Письма П.С. Лопухина отражают события как бы изнутри, в чем-то неизбежно субъективно. Но они хорошо показывают, что святым, так же, как и всем людям, до конца приходилось нести крест своих немощей, неудач, усталости, болезней, сложностей собственного характера, непонимания близких и окружающих. Однако ничто из перечисленного, как видно из книги, не могло оторвать святителя Иоанна Шанхайского от раз и навсегда данных обетов Богу, изменить свой образ жизни ради внешнего успеха и признания. Так, парадоксальным образом, даже негативные оценки деятельности святителя Иоанна, встречающиеся в этой переписке, только сильнее оттеняют черты его святости.
В заключение можно сказать, что книга «От него нельзя оторваться» вряд ли подойдет для самого широко круга читателей. Она будет полезна для тех, кто интересуется историей Русской Православной Церкви Заграницей, а также подробностями биографии святителя Иоанна Шанхайского в контексте этой истории.
Юлия Юрьевна Федорова, доцент кафедры философии и культурологииУлГПУ
