Этот храм нашего города особенный. Он стоит среди могил и напоминает о Воскресении Христа. Он первый из храмов Симбирска учредил общество трезвости. Он практически единственный в городе пережил безбожное лихолетье, будучи закрыт лишь на несколько недель. Он видел двух будущих патриархов. Он единственный в Ульяновской области признан памятником федерального значения. Впрочем, обо всем по порядку.
Свыше трех десятилетий без храма
Само кладбище было открыто 15 июля 1874 года и получило довольно скучное название «Новое городское». Обычно кладбище называют по местности или по храму на нем. Но бытовое названия близлежащей Куликовки, похоже, не вдохновило городские власти, а на строительство церкви у них элементарно не было денег.
Хотя изначально, на заседании Симбирской городской думы 4 июля 1874 года, определили деление кладбища на участки и взимание платы за погребение в зависимости от престижности участков: 1й – «пространство около того места, где каменная часовня и где предполагается постройка храма» – 25 руб.; 2й – «пространство, следующее за этим участком» – 10 руб.; 3й – «пространство, следующее за 2м участком» – 3 руб.; 4й – «все остальное пространство» – бесплатно. Плату предполагалось направить «на постройку здесь храма, на обнесение всего кладбища валом, на проведение дорожек и на посадку деревьев». Поэтому с «места для погребения католиков и лютеран» денег на православный храм также не брали.
Кладбищенский капитал пополнялся медленно. Да и городских мужей, похоже, устраивало, что десятилетия на большой площадке напротив входа стояла лишь скромная часовенка для отпевания. А симбирские жители по старинке заказывали панихиды в ближайшей – Всехсвятской – церкви (на нынешней улице Крымова). У городских властей хватало забот, и про строительство кладбищенской церкви на западной окраине Симбирска они предпочитали «забывать».
Подобная ситуация была не единичной. Например, в марте 1881 года, после убийства императора Александра II, городская управа постановила возвести в память о нем церковь на Базарной площади, но решение так и осталось на бумаге. В 1892 году гласный думы, врач Иван Сидорович Покровский, напомнил коллегам об этом. Был даже заказан проект храма на 700 человек, но он не удовлетворил гласных, «Городская Дума постановила: настоящий вопрос оставить открытым». Он так и не был решен до революции.
Но если Базарная площадь может обойтись без церкви, то православное кладбище – нет. В 1890е – 1900е годы власти города время от времени выносили постановления «возвести храм на середине кладбища, а помещения для причта устроить в особом здании между городом и кладбищем». Но дело с мертвой точки не двигалось.
Прибывший в Симбирск в 1904 году новый епископ Гурий был возмущен. По его распоряжению инженер Петр Иванович Малукалов (Малукало) спроектировал пристроить к часовне с востока алтарь, а с запада – колоколенку, тем самым превратив ее в церковь. Владыка даже заказал в будущий храм на Афоне Иерусалимский образ Божией Матери. Работы начались, но городская дума повелела их немедленно прекратить, хотя на чертеже стояла виза губернатора, князя Льва Владимировича Яшвиля.
Дело в том, что кладбищенская земля находилась в ведении города, а не епархии, то есть, говоря современным языком, была муниципальная. И даже архиерей не имел права вести на ней строительство. О противостоянии епископа и городских властей стало известно и в СанктПетербурге. Оберпрокурор Святейшего Синода Константин Петрович Победоносцев лично писал владыке Гурию 11 мая 1905 года:
«Вчера И.Я. Яковлев и сегодня Секретарь Лузгин говорили мне о неприятном столкновении Вашем с Городскою Управою по делу о кладбище. Жаль, что Ваше Преосвященство приступили к постройке часовни без предварительного соглашения с управою, ибо кладбище состоит в ведении и распоряжении Города, а на Думы, в нынешнем их составе, трудно полагаться, как стоят за свою автономию. Полагаю, что в этом положении дела приходится покуда приостановиться строением, а я могу только написать Губернатору и просить его о содействии к умиротворению распри. Затем, если Дума сделает свое постановление, остается обжаловать его установленным порядком».
Нельзя сказать, что Симбирская городская дума была противницей храма как такового, но считала, что уж если строить храм, так строить не заурядный, типовой, а красивый и капитальный. Думцы рассматривали в начале XX столетия несколько проектов и смет кладбищенской церкви. Среди них были и скромные небольшие церкви, и великолепный эскиз городского архитектора Леонида Митрофановича Анненкова. Этот проект и ныне смотрится великолепно: нарядное узорочье и богатство убранства, заимствованные из древнерусского зодчества, устремленный вверх шатер колокольни, многочисленные арки, изящество и легкость пропорций, оригинальная форма крестов. Этот многоглавый храм мог стать одним из красивейших в городе. Но дело не двигалось. А Анненков в 1905 году умер, так и не дождавшись воплощения своего проекта в камне.
Церковь в византийском стиле
Лишь при новом городском зодчем, Федоре Осиповиче Ливчаке, занявшим эту должность летом 1906 года, началось долгожданное строительство. Ливчак реализовал собственный (пятый из известных) проект храма – единственный в городе в руссковизантийском стиле. Архитектору удалось решить сложнейшую задачу: и уложиться в скромную смету, и возвести шедевр.
Причем Ливчак умел убеждать не экономить на строительстве. По его инициативе печное отопление заменялось центральным калориферным, вставлялись железные оконные рамы, стелились плиточные полы. Существовавшая часовня была связана с основным объемом здания галереей, под храмом устраивалось подвальное помещение со сводами. А оцинкованное железо, которым покрывались купола, прекрасно сохранилось до его замены осенью 2012 года.
В 1909 году здание было доведено до центрального барабана. 22 августа 1910 года на купол водрузили крест. А осенью местный иконописец В.З. Бурев расписал стены, явно согласуя свою работу с общим замыслом архитектора. Например, объемный орнамент перекликается с наружной лепкой. После утраты в 2009 году фресок в Германовской церкви, кладбищенский храм единственный в городе сохранил дореволюционные росписи. За прошедшее столетие они, конечно, неоднократно поновлялись, но в целом сохранили первоначальный облик.
При сравнительно небольших размерах церковь стройна и изящна, что достигалось за счет постепенного сужения от основания к куполу. Это, как отмечал архитекторкраевед Борис Васильевич Аржанцев, «создает ощущение устремленности внешних и внутренних архитектурных форм вверх, что соответствует символике церкви Воскресения Христова».
27 января 1911 года Симбирская городская дума рассмотрела вопрос «Об избрании церковного старосты в кладбищенский храм». Депутат от духовного ведомства Иоанн Васильевич Никольский предложил кандидатуру 40летнего симбирского купца Алексея Павловича Балакирщикова. Большинством голосов (32 против одного) он был избран. В апреле 1911 года епархиальное начальство утвердило его в должности ктитора.
21 мая 1911 года, накануне освящения церкви, Алексей Павлович Балакирщиков нанес визит губернатору Александру Степановичу Ключареву «и лично приглашал на освящение храма». Ключарев был назначен симбирским губернатором в феврале 1911 года, а прибыл в Симбирск лишь 23 апреля. Освящение храма – прекрасный повод для менее месяца занимающего должность чиновника предстать перед народом во всей красе и продемонстрировать свои религиозные чувства! Но начальник губернии проигнорировал церемонию. Может быть, по состоянию здоровья? Отнюдь, вместо того, чтобы присутствовать на освящении, Ключарев отправился в объезд губернии.
Казалось бы, ничего не стоило сдвинуть поездку на один день, но он предпочел покинуть город, отправив на торжество вицегубернатора, князя Андрея Александровича ШиринскогоШихматова. Возможно, «компетентные органы» успели предупредить Александра Степановича, что Балакирщиков водит дружбу с социалистами, что у него в доме несколько лет жил один из лидеров симбирской группы РСДРП Юрий Александрович Кролюницкий, что в годы первой русской революции Балакирщиков издавал оппозиционные «Симбирские Вести»…
Негоже было «светиться» государственникуконсерватору Ключареву рядом с такой «неблагонадежной персоной». А может, смутила действительного статского советника долгая история появления церкви.
Освящение
Практически все издания Симбирска – и левые, и правые, и официальные – с редкостным единодушием восторгались новым храмом.
«Симбирские епархиальные ведомости» в № 11 за 1911 год писали: «22 мая Преосвященнейший Епископ Вениамин совершил освящение кладбищенской церкви г. Симбирска.
Храм построен в византийском стиле и является одним из благоукрашенных городских храмов.
При малом сравнительно размере храм, к сожалению, не мог вместить всех желающих быть в нем на торжестве освящения; пропускались в него только имеющие билеты».
Консервативная газета «Симбирянин» вторила: «Маленький, очень красивой архитектуры храм был переполнен народом, который также запрудил всю окружающую храм площадь».
Оппозиционная газета «Волжские вести» на этот раз была в целом солидарна: «В воскресенье епископом Вениамином освящена на кладбище только что отстроенная церковь. И усопшие, и их родственники долгое время ждали ее.
Архитектура церкви очень изящна и внутри, и снаружи.
По окончании богослужения многие из присутствующих были приглашены церк. стар. А.П. Балакирщиковым на завтрак».
Среди приглашенных был, безусловно, и городской голова Леонид Иванович Афанасьев. Он справедливо гордился, что именно при нем кладбище наконец увенчалось церковью. В клировой ведомости храма так и значилось: «Церковь построена в 1910м году тщанием Симбирской Городской Управы, на кладбищенский капитал».
Как уже было сказано выше, губернатор не почтил вниманием освящение церкви. Губернского предводителя дворянства также замещал Симбирский уездный предводитель Михаил Николаевич Зимнинский, а председателя губернской земской управы – его заместитель барон Христофор Геннадиевич Штемпель. Похоже, дворянская и земская власть решила последовать дурному примеру губернатора.
А вот для возглавившего епархию в том же 1911 году епископа Вениамина Воскресенский храм стал первым, освященным им на земле Симбирской. Архиерей явно благоволил к нему и последующие годы.
Причт и борьба за трезвость
Первым иереем Воскресенского храма стал 50летний Иоанн Петрович Апраксин, назначенный 28 января 1912 года. Уже через несколько месяцев причт кладбищенской церкви изъявил желание открыть при ней первое в Симбирске церковное общество трезвости. 1910е годы вообще ознаменовались решительной борьбой священнослужителей с пьянством и «западнями диавола» – так именовал питейные дома святой Иоанн Кронштадтский. Призывами к трезвой жизни были полны страницы епархиальных ведомостей и отдельных листковвоззваний, проповеди в храмах. Широкую известность получило общество трезвости Покровской церкви села Карлинского Сенгилеевского уезда. Подобные общества существовали в селах Симбирской губернии с 1890х – 1900х годов, а сонный Симбирск, как водится, отставал…
Первым с подобной инициативой выступил как раз священник Иоанн Апраксин. Трудно поверить, но большинство священников приходских храмов города выступили решительно против, намекая, что Воскресенская церковь кладбищенская – и прихода не имеет. И разумеется, все «обитатели» кладбища давно уже более чем трезвенники. Однако владыка Вениамин поддержал благое начинание, и настоятель Воскресенской церкви Иоанн Апраксин в 1912 году торжественно открыл общество трезвости. А уже через несколько месяцев его примеру последовало большинство приходских храмов Симбирска.
Годы испытаний
После революции причт церкви придерживался патриаршей ориентации, не примыкая ни к каким обновленческим течениям, хотя некогда освящавший его архиепископ Вениамин в 1920е годы выбился в лидеры обновленцев и митрополитствовал в ряде епархий.
Кладбище в какойто мере оберегало церковь от судьбы большинства городских храмов. Кстати, нечто подобное происходило в 1920е – 1930е годы и с церковью во имя Ярославских чудотворцев на Арском кладбище в Казани. Конечно, не от большой любви властей к религии, а от местоположения храма – не станешь же посреди кладбища устраивать клуб, цех или склады…
Воскресенский храм стал приходским, сюда тянулись верующие из закрытых церквей. Здесь находили пристанище и священники, лишившиеся своих мест. Например, в 1919 году настоятелем стал протоиерей Петр Малиновский, бывший духовник Симбирской духовной семинарии.
Его сменил Иоанн Петрович Сергиевский, служивший в Воскресенской церкви с 1912 года псаломщиком, а с 1916 года – священником.
В июне 1930 года с деревянной звонницы вблизи храма сняли колокола общим весом 88 пудов 22 фунтов (около 1420 кг). А еще через несколько лет Воскресенская церковь осталась единственной действующей в городе.
Зима 1937–1938 годов унесла жизни многих православных иереев и мирян Ульяновска. В том числе и тех, чья судьба была связана с кладбищенским храмом. Были расстреляны Иоанн Апраксин, Иоанн Сергиевский и даже вдова архитектора Анненкова – Ольга Григорьевна – ей шел уже 72й год, она была членом ревизионной комиссии данной церкви. Их огульно записали в члены вымышленных «повстанческих организаций».
С началом Великой Отечественной войны, когда даже Сталин пересмотрел свою политику в отношении РПЦ, городские власти Ульяновска едва не загубили последний действующий храм города.
2 августа 1941 года церковь закрыли, а 13 августа горисполком создал ликвидационную комиссию, чтобы в пятидневный срок описать все имущество, передать здание коммунхозу «и сдать его в аренду под засыпку хлеба Ульяновскому Заготпункту Заготзерно». Склад зерна среди могил – больший абсурд трудно вообразить.
Патриаршее благословение
От осквернения храм спасла эвакуация в Ульяновск осенью 1941 года руководства Московской Патриархии. 1 сентября Местоблюститель патриаршего престола митрополит Сергий (Страгородский) назначил настоятелем священника Анатолия Мартынова.
Сопровождавшие митрополита Сергия московские священники утром 19 октября 1941 года пришли к Литургии в Воскресенскую церковь. Протоиерей Александр Смирнов позже вспоминал: «Наше впечатление от храма и богомольцев было хорошее. Храм хотя и не особенно велик, но содержится стараниями верующих в порядке. Народ с нескрываемой радостью и приветливостью встретил приехавших высоких гостей и выразил желание помочь нам устроиться на новом месте и сделать для Святителя и его свиты все, что только можно».
Свое первое служение на Ульяновской земле будущий Патриарх Сергий совершил именно в Воскресенском храме 26 октября 1941 года. «Это было соборное служение, в котором принимали участие все прибывшие в Ульяновск священнослужители».
Еще не успели обустроить Казанский собор на улице Водников (ныне Корюкина, не сохранился), Неопалимовская церковь находилась в руках обновленцев. И Воскресенский храм фактически стал отправной точкой возрождения поруганной веры в нашем городе.
Кстати, в годы войны в Ульяновске находился и митрополит Алексий (Симанский) – будущий Патриарх Алексий I. И он также бывал в Воскресенском храме.
4 января 1945 года церковная община Воскресенской церкви заключила договор с облисполкомом о принятии «в бессрочное бесплатное пользование находящееся в г. Ульяновске на территории Городского кладбища кирпичное одноэтажное церковное здание с находящимися при нем сторожкой и богослужебными предметами». Иконостас был оценен в три тысячи целковых. Колокола в описи значились поддужные – 5 штук по 20 рублей. Денег на содержание храма в благолепии хронически не хватало.
Священник Василий Городецкий в рапорте архиепископу Иоанну (Братолюбову) в сентябре 1953 года жаловался: «Я церковь Воскресения принял в плачевном состоянии. Грязную, закопченную, холодную при пяти развальных печах. 44 тысячи растраты, 40 тысяч задолженности по причтовому доходу. Почти ни полена дров на зиму, ни свечей и безденежную кассу». Несмотря на это, в храме осуществлялись ремонтные работы. К сожалению, бедность вызывала порой размолвки внутри как причта, так и церковной общины.
Возрождение Воскресенского храма
В 1955–1959 годах настоятелем храма был священник Николай Потоцкий, бывший одноклассник художника Аркадия Александровича Пластова по Симбирскому духовному училищу.
Светские власти на храм более не покушались. В октябре 1975 года мимо кладбищенской ограды началось трамвайное движение по маршруту № 15. Этому предшествовал любопытный эпизод. Ветеран Ульяновского трампарка А. Лапин вспоминал: «Характерный случай произошел со мной гдето в конце шестидесятых, мне пришлось согласовывать тогда проект трамвайной линии по улице Карла Маркса, где пути прокладывались вдоль ограждения городского кладбища. И поэтому надо было согласовать проект со служителем церкви, проще говоря попом. Он меня принял, просмотрел чертежи, задал несколько технических вопросов, а потом вывел аккуратным почерком «благословляю», расписался и освятил проект. Может, с того благословения нам везло на руководителей». Настоятелем в ту пору был невысокий голубоглазый священник Никифор Николаев.
Облик храма в 1970е – 1990е годы немного изменился. Появились две пристройки, были заложены несколько окон и арка. Менялась окраска и росписи. Сейчас мы привыкли видеть на южной стене бывшей часовни образ коленопреклоненного Серафма Саровского, а в середине 1970х годов там было изображение Воскресения Христова. Около двух десятилетий церковь была окрашена в темнокоричневый цвет, а купола блестели серебрянкой – найти подходящую краску в эпоху дефицита становилось проблематично.
К тому же после официального закрытия кладбища для погребения с 1 августа 1972 года территория некрополя неудержимо приходила в запустение. Обитателями кладбищенской «чащи» и соседями храма стали бомжи, хулиганы, алкоголики, наркоманы, воришки и прочий криминальный элемент. Пожилые люди, посещавшие церковь, не всегда осмеливались в одиночку дойти до могилок своих близких. Причту удавалось поддерживать порядок лишь на небольшой территории вокруг храма.
Много для церкви Воскресения Христова сделал протоиерей (с 2004 года архимандрит) Борис Крыжин – ее настоятель с 1981 года. Именно благодаря отцу Борису удавалось в 1970е – 1980е годы поддерживать в надлежащем состоянии ульяновские храмы: сначала Неопалимовский, а потом Воскресенский. Сменил Бориса Крыжина на посту настоятеля Воскресенской церкви сам архиепископ Симбирский и Мелекесский Прокл.
В 2000 году благодаря инициативе главы администрации области Юрия Фроловича Горячева до безобразия запущенная территория кладбища стала благоустраиваться. Тогда же отремонтировали церковь. Были выкрашены в родные цвета стены и купола храма, водружен новый, сияющий на солнце крест. Рассказывают, что Юрий Фролович долго отнекивался, когда отец Борис приглашал его зайти в обновленный храм, но, в конце концов, уступил и восторженно любовался благолепием.
А на прекрасных кованых воротах была предусмотрена круглая «рамка», удачно обрамляющая вид на церковь со стороны улицы Карла Маркса. В 2006 и 2012–2014 годах храм вновь капитально отремонтировали и заново покрасили (тональность цветов стала еще более гармоничной). Центральный купол заблистал золотом.
В то же время ульяновские краеведы в течение последних 10–15 лет много сделали для изучения истории церкви и кладбища, которое во многих документах уже официально именуется Воскресенским некрополем – по Воскресенской церкви. Неоднократно поднимался вопрос о придании храму статуса памятника. В прошлом году эти усилия увенчались успехом.
Приказом № 458 от 25 февраля 2016 года министра культуры РФ Владимира Ростиславовича Мединского церковь Воскресения Христова включена в единый государственный реестр объектов культурного наследия в качестве объекта культурного наследия федерального значения.
3 июня 2016 года, к 105й годовщине освящения Воскресенской церкви, на ее стене была установлена памятная информационная доска.
Таким образом, Воскресенская церковь стала первым и пока единственным культовым сооружением на территории области, получившим статус федерального памятника.
А накануне Пасхи я всегда вспоминаю слова, сказанные почти четверть века назад молодой коллегойархивисткой, впервые побывавшей в Воскресенском храме: «Церковь маленькая, но такая нарядная и красивая, как… пасхальное яичко!»
Антон Шабалкин, ведущий архивист Государственного архива Ульяновской области
