Полтора века назад в селах Симбирской губернии служил молодой псаломщик, Алексей Игнатьевич Фавстрицкий. Ничем он не блистал, сын диакона, уволенный в 13 лет из среднего отделения Сызранского духовного училища, и перспективы стать из псаломщика священнослужителем у него не было.
Начинал Алексей Игнатьевич свое церковное служение в Тихвинском храме села Осока Сенгилеевского уезда. Здесь, в красивом каменном храме, от которого теперь сохранились лишь руины, служил он с шестнадцати лет, с мая 1867 года, и до конца 1873-го. В эти годы и женился на дьяконской дочери Любови Степановне Ананьевой, на три года моложе себя, и в Осоке родился у них первенец, Михаил, который, увы, скоро умер.
Потом четыре года прослужил Алексей Игнатьевич в старинном селе Соловчихе Сызранского уезда, здесь родились у него два сына — Петр и Михаил, получивший имя умершего первенца.
Наконец, в самом конце 1877 года перевели его в Богородице-Казанскую церковь села Кивать Сызранского уезда, и здесь служил он десять с лишним лет, пока в октябре 1887 года церковь не сгорела. Три года село оставалось без церкви, и псаломщика с семьей, конечно, перевели на другой приход, в Мордовию. А в семье за эти годы прибавились еще дети — Василий, Ирина, Сергий, Иоанн.
Вот, собственно, всё, что рассказали о псаломщике Алексее Игнатьевиче Фавстрицком документы из Госархива Ульяновской области, не интересовавшие никого больше века.
Но дело в том, что все дети Алексея Игнатьевича и Любови Степановны, кроме умершего во младенчестве первенца, посвятили себя служению Церкви — и все дожили до богоборческих времён и стали жертвами за Христа. Своей смертью умерла, видимо, лишь Ирина, принявшая монашество. Однако потомки рода уже не знали, ни сколько было братьев, ни что все они приняли священство, ни как погибли.
И это беспамятство — не вина, а беда. Столько боли и ужаса осталось позади уцелевшей родни, столько борьбы за само выживание детей и внуков, что говорить о прошлом было порой невозможно. И не стоило проговариваться детям, что дедушка, например, был священником, что его казнили как «врага народа»: это клеймо могло перейти на ребенка и искалечить его жизнь. Так происходило во многих семьях. Память о мученичестве родных людей вместе с болью запечатывалась, казалось бы, навеки…
Но оказывается, что движение памяти — не одностороннее, от нас к ушедшим и прошедшему. Что она может вдруг сама, как живой росток, взломать слой асфальта, в который закатана, и требовательно избрать пути для возрождения.
Память священнического рода Фавстрицких избрала себе не носителя генов этого рода, а «простую деревенскую мордовку», по ее собственному выражению — Татьяну Семеновну Фавстрийскую. Не сразу Татьяна Семеновна узнала, что прадед ее мужа Александра, Сергей Алексеевич Фавстрицкий, был священником в мордовском селе Селищи, здесь и умер. А в 2005 году Татьяна Семеновна увидела поразивший ее сон: в комнату молча входят несколько священников и монахиня. Сон повторился трижды. Чтобы успокоить душу, Татьяна Семеновна решила помолиться на могиле отца Сергия, — и только тогда узнала, что могила-то потеряна. Не могла найти покоя, поехала в монастырь за советом, а в ответ получила благословение разыскать погребение отца Сергия. В сентябре 2006 года с великими трудностями и искушениями, но и с благодатной помощью начались раскопки, завершившиеся чудесным обретением останков отца Сергия — нетленных, по свидетельству тех, кто при этом был. «Наш отец Сергий! Наш дед, прадед, прапрадед, мы нашли тебя! Слава Богу за всё! Мы, родные, плакали от счастья», — вспоминала Татьяна Семеновна. Криминалистическая экспертиза МВД подтвердила подлинность останков. Отца Сергия с почестями похоронили напротив алтаря нового храма в Селищах.
Но призыв памяти рода Фавстрицких не умолкал. Снова является отец Сергий Татьяне во сне, снова благословляет ее благочинный района отец Иоанн Просвирнин на дальнейшие поиски — документов об отце Сергие и его братьях. Татьяна Семеновна почти против своей воли вступает на этот путь — фактически путь подвига: всё по благословению, всё на пределе
и за пределом сил: ведь в эти месяцы тяжело болеет и наконец умирает от рака ее муж, правнук отца Сергия Александр.
Сначала — Госархив Ульяновска; там с нескольких попыток находятся сведения о том, что у отца Сергия были родные братья Петр, Василий, Иоанн и сестра Ирина, что Петр, Василий, Сергий учились в Симбирской семинарии. Едет Татьяна Семеновна в Казань, в Самару, в Пензу, наконец в Барнаул — во все места, где обнаруживаются следы священнослужителей с уникальной фамилией Фавстрицкие. Едет в мордовское село Старое Ардатово, где, по свидетельству надписи на семейной фотографии отца Сергия, служил его старший брат отец Василий. Скудные документальные сведения обрастают мощным устным преданием потомков, с которыми она встречается. А в Барнаульском архиве обнаруживаются следственные дела нескольких Фавстрицких.
Из обрывочных воспоминаний потомков и этих документов складывается картина, которую Татьяна Семеновна изложила в документе, который назвала «Отчетом»: как выполнено благословение.
Вкратце картина такова: шесть сыновей псаломщика Ивана Игнатьевича Фавстрицкого, о которых она узнала к тому времени, стали священниками, и всех их в разные годы, с 1918 по 1937 год, убила безбожная власть.
Старший, родившийся в 1874 году Петр Алексеевич Фавстрицкий, закончив Симбирскую духовную семинарию, женился на своей ровеснице из Симбирска Марии Ивановне Акуловой, и еще в 90-х годах XIX века семья перебралась в Сибирь, где о. Петр начал священнослужение в Томской епархии. Он был убит в 1919 году на Алтае: его вывели из храма, забили нагайками и расстреляли на глазах дочери Любы. Мария Ивановна умерла в 1959 году и успела многое рассказать об отце Петре своим внучкам.
Василий Алексеевич Фавстрицкий, родившийся в 1879 году, также окончил Симбирскую семинарию и проходил служение в Мордовии, с 1906 года по 1929 — в селе Старое Ардатово. Он был настоящим миссионером, изучил язык эрзя, на котором частично вел богослужение и говорил проповеди, учил и лечил жителей села, помогал бедным. В 1929 году его арестовали и увезли в тюрьму, но знакомый следователь-мордвин нашел возможность отпустить о. Василия при условии, что он не вернется в село и никто не узнает о нем. Отец Василий перебрался на Алтай, где уже обосновались его братья, служил там в храмах, которые закрывались один за другим. Наконец, оставшись без храма, он «под видом стекольщика», как написано в его следственном деле, ходил по деревням степного Алтая, тайно совершал богослужения и свидетельствовал людям о Христе. В 1937 году он был арестован и 17 декабря расстрелян по приговору Тройки НКВД.
Сергей Алексеевич Фавстрицкий, родившийся в 1883 году, после окончания Симбирской семинарии был направлен на служение в Мордовию, с 1914 года был священником в с. Селищи. Здесь в 1922 году его арестовали и мучали, направили в концлагерь (это вполне официальное название вплоть до 1930 года), откуда в начале 1923 года выпустили полуживым, в тифу, и он пешком по морозу добирался до дому около 100 верст. Он так и не оправился от болезни и умер на третий день Пасхи, 10 апреля 1923 года.
Иоанн Алексеевич Фавстрицкий, родившийся в 1886 году, окончил Сызранское духовное училище и свое священнослужение начал в Сибири. Служил в Омской епархии, в Казахстане, на Алтае. Последнее назначение — к закрытому уже храму в алтайском селе Малышев Лог. За попытки отстоять храм от закрытия и исполнять обязанности священника был арестован, приговорен к расстрелу Тройкой НКВД и расстрелян 22 ноября 1937 года.
Двух старших сыновей отца Иоанна, работавших в Барнауле на меланжевом комбинате, также расстреляли 9 декабря 1937 года — как участников мнимого «контрреволюционного заговора». А его супругу и ровесницу, Прасковью Петровну, через год арестовали за неуплату налогов на тот самый храм, и она умерла в Барнаульской тюрьме.
Константин Алексеевич Фавстрицкий родился около 1995 года, учился в Сызранском духовном училище. О нем семейная память сохранила одно: он был выведен из алтаря церкви, где служил, и заколот штыками. Видимо, это было в селе Ягодное Самарской губернии, неподалеку от нынешнего Тольятти, а когда было — можно только догадываться: сразу после революции, в годы Гражданской войны. Документов пока не найдено.
И наконец, Григорий Алексеевич Фавстрицкий, о котором неизвестно ничего. Лишь уже перед смертью, в годы войны, пережившая всех своих детей мать, Любовь Степановна, до того не говорившая о нем, с плачем стала повторять: «Всех сыночков сгубили, всё со смирением приняла, всё стерпела… а смерть последнего сына не стерпела, не смогла… Его большевики живым закопали». И назвала имя: Григорий.
А память мучеников за Христа требовала продолжения. Надо было как-то опубликовать результаты разысканий о них. Татьяна Семеновна пришла с толстой рукописью и фотографиями на дисках в Издательство Московской Патриархии, и ее направили к автору этих строк — Елене Викторовне Тростниковой, редактору отдела богослужебных книг, зная, что мне близка тема новомучеников.
Чтобы ориентироваться в массиве информации и потом уместить основное в журнальную статью, пришлось впервые составлять генеалогическое древо (с тех пор оно выросло в несколько раз). И наконец публикация «Священнический род Фавстрицких» вышла в пасхальном номере «Журнала Московской Патриархии» №4 за 2009 год. Очень большая для журнала, очень маленькая для всей этой истории…
Казалось бы, сделано большое дело. Но меня не оставляло чувство, что память о Фавстрицких требует бо́льшего: уж очень символичной оказалась история этого рода, знаковой. И географический охват мощный — Поволжье, Сибирь, и исторический — все основные довоенные этапы гонений на Церковь. А главное — мать, пережившая убиение всех своих сыновей; она мне напомнила мать мучеников Маккавейских. В Ветхом Завете Вторая книга Маккавейская, глава 7, повествует о страдании и смерти семи братьев на глазах матери, Соломониды, вдохновлявшей их умереть за веру. О матери сказано под конец с потрясающим лаконизмом: «После сыновей скончалась и мать». Разве история братьев Братьев Фавстрицких и их матери Любови Степановны не так же значима, как история иудейских мучеников Маккавеев?
К этому времени Татьяна Семеновна переехала из Мордовии в Москву, переживала здесь очень большие трудности и скорби… и не находила сил дальше заниматься судьбой рода Фавстрицких. Изредка встречались, общались. И вдруг семь лет спустя, в мае 2016 года звонок: «Леночка, Мордовская митрополия благословила написать книгу! Кто, как не ты?»
И я — неправильно поняла! К счастью! Я по умолчанию решила, что Мордовская митрополия книгу заказывает: организует поисковую часть, командировки, оплатит труд, за который давно пора взяться. Совершенно ясно, что написание книги требует новых разысканий, поездок, трудов, за которые я, конечно, с радостью возьмусь, но буду при этом просто ответственным исполнителем заказа.
А когда выяснилось, что благословение — это просто благословение кого-то из епархии, отступать было некуда. Заказ исходил от самих Фавстрицких…
Переполнявшим меня энтузиазмом я поделилась с дальним другом, добрым христианином, для которого я исполняю роль той левой руки, о которой не знает правая: нахожу для его материальной помощи нуждающихся и страждущих. Я попросила помочь нам в предстоящих расходах на поисковые командировки. Ответ был мгновенным: «Неужели такой Сонм мучеников оставим без внимания?! Давайте и книгу напишем и фильм снимем, если нужно!»
Ого! Фильм! Это тоже было задание.
И начались чудеса, рассказать о которых не позволяет объем повествования. Все рациональные планы и расчеты, как приступить к делу, постоянно расстраивались, разваливались, но на их место приходило то, что оказывалось гораздо лучше, то, что невозможно просчитать и запрограммировать. Господь через хороших друзей послал удивительного режиссера Людмилу Разгон, для которой наша долгая дорога к фильму стала осуществлением мечты сделать наконец что-то Настоящее, для Бога и людей.
Экспедиции начались с нашей с Татьяной Семеновной новой командировки в Ульяновский архив, где мы снова прочесали документы, уже в основном по Симбирской семинарии. Для меня это была первая в жизни работа в архиве. А потом, в августе и сентябре 2016 года — поездки с киногруппой (режиссер, оператор, звукорежиссер) сперва в Поволжье (Мордовия, Ульяновск, Казань, Самара), а потом на Алтай, знакомство с потомками Фавстрицких, с местами служения и мученичества братьев, работа в Барнаульском архиве. (Барнаульский архив — тоже дар Божий и чудо для нас: он один из двух или трех госархивов страны, который вывел следственные дела репрессированных из архива ФСБ, куда нет теперь доступа, в общий фонд, в спецхранение, открытое для нас без проблем.)
В Барнауле к нам присоединился тогда еще живший в Кемеровской области диакон Игорь Выгановский, правнук отца Михаила Фавстрицкого, погибшего, по семейному преданию, страшной смертью: его разорвали пароходом, привязав к пристани в Омске, — так считали мы все тогда и еще немного ломали голову, к какой же боковой ветви Фавстрицких относится отец Михаил. Отец Игорь стал равноправным и вдохновенным участником нашего поиска. Поразительным образом прямо «в процессе» мы стали понимать, что отец Михаил, его прадед — никакой не двоюродный, а родной брат, тоже сын псаломщика Алексея Игнатьевича, и что разорвали его не пароходом, а конями, и не обязательно в Омске…. А в Рубцовске, где расстрелян отец Иоанн, на вопрос, не слыхал ли здесь кто о такой жуткой казни, вдруг получили ответ: да, было, в селе Зерка́лы (это отчасти вошло в фильм). У нас послезавтра самолет в Москву, нам только добраться до Барнаула, а мы все же решаем ехать в эти Зеркалы. А там — в фильме это кажется постановочными съемками, а в действительности было еще поразительнее: один за другим сами выходили на нас люди, которым было что рассказать о судьбе храма. Невозможно себе представить переживание отца Игоря, когда он так внезапно узнал о том, где погиб его прадед…
И да, братьев Фавстрицких оказалось тоже семь — русские Маккавеи!
Самым поразительным для меня было то, какое единодушие, какой мирный дух сложился в нашей небольшой группе, объединившей людей разных, а тем более творческих. За время съемок и досъемок сменилось в нашей группе три оператора, и со всеми было нам — хорошо. На Алтай приехали доснимать и зимой, на день памяти Новомучеников Российских — на место расстрелов в Барнауле. Пересняли в Барнаульском архиве в хорошем качестве все следственные дела Фавстрицких. Людмила и отец Игорь съездили поработать в Томский архив…
Не расскажешь обо всех открытиях, о том, как холодок пробегал по спине и волосы шевелились, когда мы явственно ощущали соприсутствие братьев Фавстрицких… Долгая работа режиссера над фильмом продолжалась нашими, уже без киношников, новыми экспедициями, показами полуготового фильма в Барнауле, в Рубцовске, в Мордовии. А потом фильм «Помянник» вышел на фестивали, взял призы — Бронзовый диплом фестиваля «Золотой Витязь», приз кинофестиваля «Радонеж»–2019, приз XVII Международного кинофестиваля «Лучезарный Ангел» за лучший дебютный документальный фильм и 2-е место на этом же фестивале в номинации «Документальное кино», несколько раз был показан по телеканалу «Спас» … После этого его стало можно выложить в свободный доступ в интернете на канале YouTube, где его несложно найти по названию — «Помянник».
Но память по-прежнему требует прорастания, ждет воплощения. И книгу, большую книгу, всё-таки надо написать. О верных Христу даже до смерти Его служителях, о великой женщине, Матери, Любови Степановне, и матушках-страдалицах, женах священников, чей подвиг неотделим от подвига мужей. О Памяти, которая стучится в наши сердца и ждет воплощения через нас.
Поиск продолжается.
Елена Тростникова
